Неточные совпадения
Почетным
гостем был дед: не впервые совершал он этот путь, и потому
бокал теплого шампанского был выпит за его здоровье.
Лакеи вносят в тонких длинных
бокалах шампанское: «Редерер» или «Клико» — для почетных и ланинское — для
гостей попроще.
Это были скучнейшие, но всегда многолюдные вечера с ужинами, на которых, кроме трех-четырех ораторов,
гости, большею частию московские педагоги, сидели, уставя в молчании «брады свои» в тарелки, и терпеливо слушали, как по часу, стоя с
бокалами в руках, разливались В.А. Гольцев на всевозможные модные тогда либеральные темы, Н.Н. Златовратский о «золотых сердцах народа», а сам Д.И. Тихомиров, бия себя кулаками в грудь и потрясая огромной седой бородищей, вопиял...
Миропа Дмитриевна сходила за вишневкой и вместе с нею принесла колбасы, сыру. Налив сей вишневки
гостю и себе по
бокалу, Миропа Дмитриевна приложила два пальца правой руки ко лбу своему, как бы делая под козырек, и произнесла рапортующим голосом...
Между чаем и ужином — карт в этом доме не было — читали, Василий Николаевич Андреев-Бурлак рассказывал, М. Н. Климентова, недавно начавшая выступать на сцене и только что вышедшая замуж за С. А. Муромцева, пела. Однажды, не успели сесть за ужин, как вошли постоянные
гости этих суббот: архитектор М. Н. Чичагов — строитель Пушкинского театра и общий друг артистов, П. А. Маурин — нотариус и театрал. Их встретили приветствиями и поднятыми
бокалами, а они в ответ, оба в один голос...
Я изобразил бы вам
гостей и счастливых родителей царицы праздника, поднявших тоже свои
бокалы вслед за Андреем Филипповичем и устремивших на него полные ожидания очи.
Я изобразил бы вам потом Андрея Филипповича, как старшего из
гостей, имеющего даже некоторое право на первенство, украшенного сединами и приличными седине орденами, вставшего с места и поднявшего над головою заздравный
бокал с искрометным вином, — вином, нарочно привозимым из одного отдаленного королевства, чтоб запивать им подобные мгновения, вином, более похожим на божественный нектар, чем на вино.
Мы приветствовали их громкими восклицаниями; хозяин потребовал шампанского, и мы отсалютовали прибывшим
гостям полными
бокалами.
Кокошкин приходил к нам, на минуту оторвавшись от своих почетных
гостей; он завидовал нам и выпил в честь нашего спектакля «актерский
бокал».
(Поднимает
бокал.) За здоровье всех лореток, кокеток и камелий! (
Гостям своим.) Что ж вы не пьете? Вы только их и любите нынче! Они вам милей всякой честной женщины, и не почему другому, как потому, что менее затрагивают ваш эгоизм: их можно бросить каждоминутно, без всякого зазрения совести, хоть умри она от того, и сейчас же найти другую, лучше, моложе… красивее!.. Пейте. (Выпивает залпом
бокал свой.)
Вдруг все расступились, и появилась невысокая и плотная женщина, уже пожилая, одетая просто, хотя и принарядившаяся, в большом платке на плечах, зашпиленном у горла, и в чепчике, к которому она, видимо, не привыкла. В руках ее был небольшой круглый поднос, на котором стояла непочатая, но уже раскупоренная бутылка шампанского и два
бокала, ни больше, ни меньше. Бутылка, очевидно, назначалась только для двух
гостей.
Некоторые чувствительные
гости источали слезы умиления от усердного чоканья, шампанское выплескивалось за края
бокалов, и многие фраки и жилеты были уже обильно облиты нектаром вдовы Клико.
Все
гости чокались с моряками, и немало слез упало в
бокалы…
В одиннадцать часов подали ужинать. Все шумно сели за стол, веселые и проголодавшиеся. Токарев опять сидел рядом с Марьей Михайловной. Они теперь чувствовали себя совсем друзьями, шутили, смеялись. Василий Васильевич разлил по
бокалам донское игристое. Стали говорить шутливые тосты, чокаться. После ужина
гости начали разъезжаться.
— Не могу, право слово!.. Эй! маршалок!
бокал сюда! — закричал грозно Волынской, пристав к шумящим
гостям, и запел...
Пьер, опустив глаза, пил из своего
бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному
гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что-то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол.
Ужин окончился, подали шампанское, Кувырков поднял
бокал и возгласил: «Здоровье именинниц!»
Гости начали кланяться именинницам и тут заметили, что их налицо только трое, а не четверо. Самой старшей не было за столом.